До активации он никак не выдавал себя и не выявлялся стандартными тестами. Его можно было обнаружить, только если знать, что именно нужно искать.

Так в рамках проекта «Гений» родился проект «Еретик».

Всем этим занималось совсем немного людей, и ещё меньше из начальства знали об этих проектах. Генерал, например, не знал до сегодняшнего утра.

Как это всегда бывает, сначала работа пошла бодро и всё удавалось; потом начались сбои. Были жертвы, вероятно, много – тут Док оказался весьма уклончив. На позавчерашний день состояние проекта было такое: «Гений» практически заморожен, для «Еретика» разработано упрощённое неуправляемое ядро, пока без таймеров и прочих включателей, и идёт прокачка контроля размножения и распространения, а также механизмов само– и просто ликвидации – поскольку без оных механизмов оружие оружием не является, а является средством сложного коллективного самоубийства – подобно большим водородным бомбам.

Опыты велись на сообразительных зверьках – хомячках и морских свинках. Вроде бы достаточно успешно. По крайней мере, до позавчерашнего дня…

18.

– Ты понимаешь, что будет, если мы допустим утечку? – спросил генерал.

Утечку чего? – хотел спросить я. Вируса или информации о нём? Чего мы больше боимся?

Наверное, как обычно – разглашения.

– Угу, – сказал я.

Я должен прикрыть ваши с большими звёздами задницы. Блин, ну и работёнку же ты себе отхватил, дружище Гудвин…

19.

– Как ты знаешь, за кадрами сейчас бдит Объединённый штаб, – сказал генерал, распахивая какую-то старинного вида ледериновую папку «под крокодила». – Поэтому, как я уже сказал, придётся задействовать «Альянс».

«Альянс» – это одна из наших дочерних фирмочек, которые выполняют разные задачи: от обеспечения работой тех ребят, которых контора вынуждена была выставить за дверь, до выполнения заданий, за которые никакая официальная организация взяться не имеет ни права, ни возможности. Головная контора «Альянса» зарегистрирована на Каймановых островах, и мы были уверены, что пока что связь его с нами не прослежена.

Хотя у нас такие бдительные друзья…

Ладно: мы надеемся, что эта связь не прослежена.

Де-факто «Альянс» – это полулегальная фирма по вербовке наёмников, как для всяких там маленьких региональных войнушек, так и для корпоративных разборок. Сейчас на хорошо обученных солдат повышенный спрос, им неплохо платят. Почему бы и нашим отставникам не обеспечить себе беззаботную старость?..

– Вот посмотри, – генерал послал мне папку по столу. Я её остановил.

Файлы, вложенные внутрь, раскрылись, как карточный веер.

– Из базы данных они исключены, – продолжал генерал. – Вообще эти документы существуют только в бумажном виде…

Ну да. Оперативный псевдоним «Фестиваль»… оперативный псевдоним «Спам»… оперативный псевдоним «Люба»…

– Это?..

– Твоя новая группа.

– «Кладбище домашних животных – шесть: возвращение “Мангуста”»… Значит, понадобились призраки?

– Да. Берёшься?

– Они все – члены «Альянса»?

– Да.

– Проблема Спама разрешима?

– Вполне.

– Ну, тогда… Не вижу ничего невозможного. Координаты ребят известны?

– Известны.

– Сколько у меня времени?

– Меньше суток. Нужно быть на месте завтра вечером. Правильно, доктор? – Док кивнул. – Помимо всего прочего, будет гроза – легче высаживаться…

У нас всё навыворот.

(И вот ещё что: в «Альянсе» состоит человек сто бывших наших. Больше трети из них покинули ряды достаточно давно, чтобы не попасть в базы данных Объединённого штаба. Под моим началом из них служили человек десять. Но генерал отобрал именно этих… если говорить прямо, он отобрал тех, кто в боевой обстановке не подчинился приказу или одобрил это неподчинение.

Можно не объяснять?)

20.

Файл Лисы, вложенный в папку, я сразу и не заметил. А когда заметил, было уже поздно от чего-то отказываться…

А потом я подумал, что всё само собой складывается в какую-то замысловатую, но очень интересную картинку.

21.

Не помню, кто это сказал, но я запомнил: делать быстро – значит делать без пауз.

Поэтому я сразу потребовал вертолёт.

Пай и Фест находились в Москве, Спам и Люба – под Калугой. Скиф устроил себе дачу на дне бывшего Аральского моря, в старом буксире. Он туда летает из Астрахани на собственном «Скаймастере» и гордится, что единственный из нас обзавёлся личным самолётом для пикников. Впрочем, Арал понемногу возвращается обратно, так что лет через двадцать Скифу придётся искать себе новое романтическое место…

И Лиса, конечно. Но с Лисой всё очень сложно. И просто.

22.

Я позвонил ей на ходу. Лиса никогда не берёт трубку, телефон у неё всегда включён в режиме громкой связи. Поэтому я в первую очередь услышал характерное мягкое вжжж-вжжж-вжжж ножа по камню. Это могло означать только одно: Лиса перевоспиталась (часов на семь-восемь) и намерена извиниться, накормив меня мясом. Вероятнее всего, в горшочках. Этот способ она предпочитает всем остальным, поскольку блюдо получается довольно вкусным, а внимания не требует; его можно забыть в духовке хоть до утра, и ничего.

Не самый изобретательный, не самый эффективный, но довольно приятный способ испросить прощения.

Ещё налить капельку водки…

Вот что мне категорически нельзя. Если почему-то приспичит покинуть этом мир до окончания отпущенного срока, мне достаточно выпить сто грамм. Но это то, что знаю я, а больше знать никто не должен.

– Крошка, – сказал я, – жизнь удалась!

– Ага, – сказала она. – Ты, кажется, приходишь в себя?

– Именно! И направляюсь навестить старых друзей.

Наступила тишина. Потом я услышал, как она кладёт нож на стол.

– Это то, что я думаю? – напряжённо спросила она.

Я уже подходил к вертолётной площадке.

– Ну, наверное, не совсем. Это мальчишник. Жёны и любовницы остаются в кроватках.

– Ты не оставишь меня одну! – завопила Лиса.

Интересно, подумал я, а захоти я тебя сейчас на самом деле оставить – что бы пришлось говорить? Впрочем, ничего не пришлось бы – улетел себе молча, и всё.

– Уже оставил, – сказал я. – Аривидерчи, миа памела!

Турбину запустили, винт крутился, пилот махал мне рукой, Лиса что-то кричала в трубку, я не слышал.

(Вот что она кричала: «Не оставляй меня одну! Пожалуйста! Я не могу больше одна! Ну прости меня, я была дура, я больше не буду, ну прости! Я не хотела тебя обидеть! Я никогда не буду тебя злить! Давай ещё раз про всё поговорим!..»

Но тогда я этого не слышал. А если бы слышал… Да нет, в любом случае… Мне ведь оставалось два месяца максимум. Что можно успеть за два сраных месяца?)

– А вот если бы ты знал, что тебе осталось жить… ну, скажем, месяц? Ты бы что сделал? – спросила Дашка.

Мы лежали на кусочке пляжа, зажатого между двух слоистых ноздреватых скал. Спуститься – или подняться – можно было только по крутой сыпучей тропе. Сверху нас закрывали довольно густые кусты, справа из-за скалы чуть выступал полуразрушенный волнолом с торчащей на торце арматурой. На днях я на неё чуть не напоролся.

Дашка была высокая и очень красивая, хотя эта красота вызывала что-то вроде опаски. В родове Дашки были яркие насыщенные народы: татары, армяне… У неё было только два недостатка: она была замужем и от мужа уходить не собиралась – и временами её пробивало на мазохизм. Это не совсем то, что мне нравится в женщинах. Она требовала не боли, а унижения; и это скорее притормаживало меня, чем привлекало. Но такое случалось не слишком часто, обычно – накануне разлуки. То есть не сегодня.